Книга Прутский поход [СИ] - Герман Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А еще примеры есть?
— Да сколько угодно, можешь даже сам предугадать, Алексей. В 1569 году ляхи с литвинами Люблинскую унию учинили, «выборные короли» пошли. Это «рассвет», скажем так. А теперь сам найди событие, где они «зенита» своего могущества достигли⁈
Наступила пауза — Алексей морщил лоб, стараясь припомнить, а Стефан спокойно курил сигару, поглядывая на него с усмешкой. Наконец, царевич тихо произнес:
— В «Смуту» на Москве своего царя посадили на трон, самозванца Лжедмитрия, могущество свое на наши земли распространили. И потеряли, когда войны с казаками пошли, а потом мой дедушка царь Алексей Михайлович с войсками поход в Литву начал, да гетмана Хмельницкого под свою руку взяв. И шведы войну с ляхами учинили — разорили их земли окончательно, «бескрулевье» началось, да смута панская, как в войне нынешней, где два короля — моим отцом поставленный курфюрст саксонский, и Станислав Лещинский, конфидент Карла свейского.
— Вот и хорошо, что историю знаешь. Так что пик польского могущества выявили — это и есть «зенит», а дальше спад начинается. Начало ляшской империи с Люблинской унии, это «рассвет». Остается только «закат» высчитать, примерно равная дистанция временная, с небольшой погрешностью. Так когда ляшская империя прекратит свое существование⁈
— А почему ты их королевство империей называешь? Ведь одна только осталась, и мой свояк цезарь — мы на сестрах с ним женаты.
— Дело не в названиях, а в самой сути, Алексей. Империя включает в себя множество разных народов и государств, с разной верой. И рано или поздно все империи либо разваливаются…
Стефан остановился, затянул паузу — раскуривал потухшую сигару, выигрывая тем время для размышлений. Он не был историком, хотя любил ее изучать, читать как научные книги, так и романы. Для любого военного история нужна — тогда на многое начинаешь смотреть иначе. Сейчас Кантемир говорил с царевичем о плоде долгих размышлений, так как посчитал, что выявил закономерности…
***
Царевич Алексей Петрович (1689–1718) и его жена Шарлотта Кристина Софья (1694–1715), третья дочь герцога Людвига Рудольфа Брауншвейг-Вольфенбютельского, младшая сестра императрицы Священной Римской империи Елизаветы, супруги Карла VI. Брак устроил сам Петр — подобный политический альянс резко повышал его ставки на европейской арене. Которые, впрочем, через два года резко обрушились, когда при дворах узнали, что русский царь венчался на своей любовнице и фаворитке, не просто «подлого» сословия, это бы приняли, но на замужней женщине, которая сама была «призом» у взявших ее в плен русских драгун. Недаром в армии ходили слухи, за которые резали языки — «царь девку непотребную из-под драгуна взял». Такая вот пиар-кампания, а если вспомнит, что потом было…
Глава 40
— Что «либо», ты о чем хотел сказать, Стефан? Империи разваливаются или там иное происходит? Почему ты остановился?
— Не видишь, сигару раскуриваю, любознательный ты мой! Империи гибнут и распадаются, если их правители приводят к тому, что народы, ее заселяющие, начинают думать об отделении. Но стоит пройти короткому периоду внутренней смуты, и империя может воссоздаться снова, но только на принципиально иных основаниях. Возьми в пример ляхов — всю войну наши войска и шведы гуляли по их территории, как заблагорассудится, и там два короля, панство раскололось на множество враждующих между собой партий. Но оно сплошь католическое — православные и протестанты ненавидят ляхов — а их проживает много. На «птичьих правах» живут — пни и улетят, абсолютно бесправные «диссиденты». Так что раздергают со временем Речь Посполитую на части. И вот теперь задам тебе вопрос — определи сроки, и те страны, что покончат с «панской республикой»⁈
Стефан спокойно курил и смотрел на задумавшегося царевича. Тот о содержании некоторых слов мог только догадываться, но не морщился, потирал переносицу. И после паузы негромко сказал:
— Православные земли нам отойдут, там русские люди живут. Протестантов прусский король защитит, а католиков, тех, кто не ляхи — под опеку сам цезарь возьмет. И произойдет это лет через шестьдесят, но не позже. Пока ляхи еще сильны, но «крылатых гусар» с каждым годом у них меньше становится, как сипахов у турок. А шляхта в «загоновую» превратилась, на одной милости магнатов живут. И то нам во благо — чем скорее они ослабнут, тем нам будет лучше.
Стефан только головой покачал, изрядно озадаченный — удивил его царевич, что тут скажешь — далеко не дурак, чтобы не писали про него. И тихо произнес в ответ, почти шепотом, хотя и знал, что их не подслушивают, но у князя-кесаря Ромодановского везде есть свои шпионы.
— Ты прав, Алексей, но о многом мы с тобой позже потолкуем, сейчас не время пока, да и не место. Победить войско визиря нужно, а там видно будет, — Стефан покачал головой, и добавил:
— Пройдет столетие, и Швеция перестанет быть империей. Ведь вторгнувшись в Малороссию, король Карл пика могущества своей державы достиг, а потеряв в Полтавском сражении армию, войну проиграл, хотя, как и султан в это еще не верит. Не знаю, пойдет ли он на мир, но пленных отпустил всех, обид не чиня — слово свое сдержал, как и перемирие пока соблюдает, тем самым твоему отцу руки развязал для войны с османами. Это политика, Алексей, а в ней главное достижение выгодного для себя компромисса. Лифляндию и Эстляндию, Ингрию и Карелию с Выборгом царь на шпагу взял и не уступит обратно Карлу. А это начало конца для шведской империи — потеряет со временем, весьма коротким, года за три четыре, свои владения в Померании и Голштинию. Да и войну против свеев прусский король скоро вступит — запомни, так всегда бывает — падающего врага подтолкни. А при немощной армии король Карл Норвегию не завоюет. А затем, лет так через сто, настанет очередь Финляндии — и Швеция скукожится до размеров территории, где проживают только шведы. Вот и все — так заканчиваются притязания на империю. Как говорят итальянцы — финита ля комедиа! Как видишь, все закономерно — одни державы распадаются, но свято место пусто не бывает, всегда найдутся те, кто делит, и кого «разделяют». Вот тут все зависит от умного и дальновидного правителя!
— А почему мы сейчас датчанам и саксонцам не помогаем?
— Зачем делать глупость, таская каштаны из огня для них? Фредерик и Август твоего отца предали, а он хоть и простил, но обиду запомнил. Да и нет у нас выгоды там — ливонского наследия хватает, его бы «переварить». И скажу больше — как только мир со шведами будет заключен, Россия превращается с этого момента в империю.
— Мне батюшка о том говорил, Стефан, потому и к тебе отправил. И про деньги бумажные рассказал мне. И об другом, о чем ты ему наедине поведал, и вещицы странные показывал.
— Так оно и есть, — пожал плечами Стефан — для него все встало на свои места, он давно понял, что царевич знает больше, чем возможно, а информацию явно почерпнул у отца. — Ты также хочешь узнать будущее, как и твой батюшка? Только зачем — все в этом мире изменилось…
— Мне бы хотелось узнать как я жил и правил, чтобы ошибок не допускать, — тихо и серьезно попросил царевич, а вот Стефан только усмехнулся — говорить сыну что его умучит собственный отец он пока не собирался. Такие козыри на стол не выкладывают, их приберечь нужно. Зато сказал о другом, заканчиваю беседу:
— Уже поздно, Алексей. Запомни — умножая знания, умножаешь скорбь, о многом лучше бы тебе и не знать. После сражения с турками обо всем поговорим, если живы останемся…
Стефан в подзорную трубу разглядывал огромный османский лагерь на берегу Дуная, в котором продолжала кипеть жизнь, и дымили тысячи костров, несмотря на то что началось грандиозное сражение, которое должно
